Странные кражи на Суслангере

— И что ты собираешься с этим делать?! — возмущённо всплеснула руками пожилая канийка высокого роста и с очень пышными формами, так что те часто смущали её собеседников да иногда и просто проходимцев на улицах.

— Да откуда мне знать?! — на тех же тонах ответила ей хадаганка, на контрасте с канийкой удивительно худая, вся какая-то угловатая, с острыми очертаниями и очень низкая, так что её можно было счесть за какую-то магическую шутку по уменьшению до состояния куклы; роста в ней было метра полтора, явно не больше.

— Но это же твоя проблема! — практически пробасила канийка.

— Да моя! — вызывающе вскинула голову хадаганка. — Ну и что с того!

— Да что у вас там такое происходит? — послышалось недовольное ворчание откуда-то сверху; это старик-сосед вышел на балкон, чтобы посмотреть, из-за чего такой сыр-бор и шум посреди дня (как раз в то время, когда у него был по плану тихий час).

— Да ничего! — практически в один голос отмахнулись от него спорящие, но спора своего не прекратили.

А дело было вечером, делать было нечего. Суслангер к тому времени уже был переполнен туристами разного рода, и они как сельди в большой и жаркой бочке сновали туда-сюда, нигде надолго не задерживаясь. Слепило пока ещё не севшее горячее оранжевое солнце, и над пустыней расстилался слабый вечерний туман. Такую дымку часто можно было увидеть в пустыне, хотя многие и путали её с песчаной Бурей или просто пылью.

Старик с четвёртого этажа, который до этого появлялся узнать, что за шум, мечтательно вздохнул и проговорил, глядя на то, как сияющий солнечный диск залазит своим краешком в туман.

— Эх, Солнце, что же ты такое большое, а воли в тебе не имеется? Что же садишься ты каждый вечер, тогда как могло бы светить ещё всю ночь?

С этих слов мог бы завязаться у старичка с кем-то, да хотя бы с теми же соседками снизу, философский разговор, но никто его не слышал или даже просто-напросто не хотел слышать. Поэтому никакого разговора не завязалось. Старичок ещё раз задумчиво вздохнул, почесал затылок и скрылся за лёгкой кружевной шторой своего окна.

— А я тебе говорю, иди и срочно доложи обо всём городовому! — продолжала настаивать на своём пышная канийка, уперев ещё для полноты образа руки в бока.

— Да разве его найдëшь-то, — как бы нехотя отмахнулась хадаганка и покачала головой.

— Так не на Свалке живём! — опять заголосила та. — Он в Старом городе. Мы в старом городе!

— Вот только, да, он живёт и принимает в самом центре! — возразила ей собеседница. — А мы с тобой живём на окраине!

— Ну и что с того?! — возмутилась канийка, и лицо её аж запылало красным. — Это его работа! Пусть принимает тебя и выслушивает! Он должен разбирать все подобные дела! Видали ли! У гражданки регулярно крадут вещи из дому, а она только качает головой и жалуется! Стыдно, дорогая, стыдно!

— Да что же этот городовой ему, этому вору-то сделает? Что он может?

— Городовой поручит дело местной милиции, а она уже сделает своё дело!

— Ой, — вдруг ойкнула хадаганка. — Это как, получается, что они могут и ко мне в квартиру прийти, чтобы засаду устроить?

— Это вполне вероятно, — с умным видом подтвердила канийка и кивнула головой.

— Ох! У меня же совсем не убрано! — встревожилась соседка. — Я сейчас только уберусь и обязательно схожу к городовому! Обязательно!

— Смотри! Ты мне слово дала! — прокричала ей в след канийка, смотря, как та на всех парах взлетает по лестнице на второй этаж и слушая, как громко хлопает входная дверь.

А история была вот в чём: где-то с месяц назад начали у хадаганки пропадать из квартиры вещи. Сначала это были какие-то мелочи: катушка ниток, батарейки, старая битая чашка из керамики, левый тапок и пара белых кружевных чулков. Потом стали пропадать уже и более ценные вещи: серьги с жемчугом, кольцо, заколка с рубином… Сегодня вот у неё пропал серебряный браслет, который она очень любила и который получила по наследству от своей бабушки, когда была ещё совсем ребёнком.

— Вот уж да… — пробормотала пышная канийка и неспешно направилась к себе домой, ей вдруг пришла мысль, что у неё, как у одной из подозреваемых, тоже могут провести обыск, а в квартире ведь такое пыльное зеркало и окна давно уже никто не протирал.

Пока обе женщины занимались уборкой (а день для этого был выбран, конечно, странный, не суббота и не воскресенье, даже не понедельник; а четверг), большой и оранжевый солнечный диск уже наполовину заполз в жидкое облако тумана. Из-за этого свет его стал мягче и как бы распылился в воздухе. Глаза перестало слепить, но жара ещё никуда не делась. В этой жаре по Суслангеру продолжали шнырять туда-сюда туристы. Кто-то приехал сюда по работе, кто-то ради пейзажей, довольно красочных, но таких утомительно рыжих, что иногда начинала кружиться голова. А кто-то отправился на Суслангер и ради лёгкой наживы. Много было желающих заполучить сокровища Пустыни. Вот только далеко не все из них выживали и хоть что-то ценное получали. Чаще такие гонцы за счастьем привозили домой только мусор, который потом сбывали торговцам за бесценок. В лучшем случае они привозили родственникам магнитик.

Хадаганка тем временем усиленно рылась в горе вещей, которая образовалась у неё не так давно из-за лени и недостатка времени на глажку. Всё это были постиранные вещи, которые однако только ещё предстояло погладить. В этой стопке были навалены и платья, и сорочки, и блузки и даже несколько сарафанов. Как ни крути, а гардероб у хадаганки был ого-го. Любила она покупать новые вещи, надевать их пару раз, а потом и вовсе забывать о них. И вот решила она заняться глажкой. Раз уж всё равно придётся ей вычистить до блеска всю квартиру, так какая разница, с чего начинать.

Достала она гладильную доску, подключила утюг и начала гладить. Погладила хадаганка сначала сорочку, потом сарафан, потом блузку. Каково же было её удивление, когда под платьем она вдруг обнаружила браслет, который, как думала, сегодня потеряла. Но ещё больше она удивилась, когда вскоре таким же образом нашла свои серьги с жемчугом. Ещё много находок сделала она за время капитальной уборки. Так много, что нашла абсолютно все вещи, которые, как ей казалось, у неё украли.

— А раз все вещи теперь нашлись, так и идти к городовому незачем. Значит, и убираться дальше тоже необязательно, — решила хадаганка и отправилась на кухню пить чай из битой керамической чашки.