Два стража Безвременья

Безвременье встретило двух сарнаутцев умиротворённым молчанием. Оно всегда встречало их именно так, молча, словно вымирая на какое-то время. Возможно, Безвременье просто не хотело мешать товарищам делать свою работу. Возможно, оно пыталось их игнорировать, не желая признавать и уважать сотрудничество сарнаутцев со Вселенной. Ведь с одной стороны, есть те сарнаутцы, которые работают на благо Сарнауту, поддерживают его, помогают, ухаживают за ним. С другой стороны, большинство же чужаков просто-напросто губит всё, что встречается им на пути, уничтожает, сметает и обращает в пыль. Наверное, во всём виноваты животные инстинкты и жажда к порабощению. Но разве объяснишь это природе? Разве может Безвременье понять такую человеческую черту? Определённо нет. И уж едва ли Вселенная когда-нибудь сможет посочувствовать губящим её детям. Вот почему ноток дружелюбия в дуновениях тёплого осеннего ветра слышно не было. Надо, впрочем, сказать, что неудобства друзьям по работе это не доставляло абсолютно никакого.

Из двух неспешно шагающих по дорожке мимо золотисто-оранжевых пейзажей и беседующих на отвлечённые темы, один был эльфом. У него были очень странного цвета волосы: мятно-салатовые. Такие светлые-светлые, словно свет от зелёного солнца. Он, что было весьма странно для эльфа, предпочитал порханию над землёй пешую прогулку, поэтому шагал уверенной походкой, то и дело немного отставая от своего спутника, который был на порядок его выше и из-за того шёл, соответственно, тоже на порядок быстрее. Этим вторым сарнаутцем был зэм, достаточно молодой, насколько мертвец может себе позволить такое описание. Он шёл без маски, подставив мягким солнечным лучам свою бледную-бледную кожу с зеленоватым отливом, и улыбался. Так редко ему приходилось вот так… Просто гулять, свободно дыша, когда ничто больше не стояло уже между ним и окружающим его миром. Эльф не возражал против такой открытости и раскрепощённости в общении между ними, ведь сам позволял себе слишком многое в его компании. Например, у него не было нужды наряжаться в яркие узорчатые костюмы, поражающие своей пышностью и пафосностью всю Вселенную. А ещё он мог спокойно выражаться, использовать простые, короткие фразы, не добавляя в них ни мудрёности, ни спеси, которые отчего-то так высоко ценились в обществе эльфов. И ещё много чего…

Этих двоих связывала не старая дружба, не таинственная история, не кровные узы и не приключения, а такая банальная и скучная, казалось бы, вещь, как работа. Впрочем, банальной как раз их работу назвать было трудно. Она была не особо интересной, но достаточно редкой, что, можно сказать, позволяло плюсам и минусам оставаться в условном балансе. Товарищи должны были помогать Безвременью восстанавливаться после тяжелого "рабочего" дня, когда по нему из часа в час пробегались толпы искателей приключений, желающих заполучить себе сундуки с экипировкой, ремесленными компонентами. Но кто-то приходил в Безвременье даже не ради них, а просто чтобы оттренировать навыки и повысить свой уровень мастерства. После всех этих забегов, похожих на шторм, прошедшийся по аккуратно убранному айринскому саду, локации требовалась серьёзная помощь. Скажем так, кто-то должен был привести Безвременье в чувство. И эту работу межфракционный совет во главе с Айденусом и Яскером решил разделить между двумя фракциями: между Лигой и Империей. Так от каждой было выбрано по одному сарнаутцу. И работа эта давалась раз и навсегда.

— Ну что, с поваленными деревьями и горами опавшей листвы мы вроде уже разобрались, — задумчиво протянул зэм, касаясь металлическими пальцами подбородка. Холода он однако не почувствовал, как и всегда. Раньше это очень расстраивало мертвеца, он жутко жалел, что не может ощутить тепла солнца и холода льда, которого так много, например, на Хладберге. А уж эту-то локацию зэм за что-то безумно полюбил, давно и надолго.

— Честное слово! — возмутился эльф, разводя руками в стороны. — Они принимают нас за каких-то дворников!

— Дворник в Империи — уважаемая профессия, — оспорил высказывание спутника зэм и покачал головой.

— Почему мы должны убирать листву от деревьев? — никак не успокаивался эльф, эта часть работы раздражала его больше всего. Он был готов смириться много с чем, но только не с всплывающей в его голове аналогией на дворника.

— Потому что она падает, — коротко заметил товарищ и усмехнулся, бросив быстрый взгляд в сторону друга.

— Она падает, потому что эти неадекватные бьют монстров так, будто это высокоранговые боссы, убить которых — честь и гордость для любого сарнаутца.

— Ну что мы можем с ними поделать? Ничего. Мы можем разве что радоваться тому, что на месте монстров Безвременья были не мы. Вот правда, я бы не хотел убирать каждый вечер твои останки, зная, что завтра меня будет ждать их новая порция.

— Какой ужас ты сейчас описал, — поёжился эльф. — Не дай бог иметь такую работу.

— Ладно, пойдём, нам надо ещё масло в факелах поменять.

— Пошли, — устало выдохнул мятноволосый и прибавил немного шагу, так как снова начал отставать от своего коллеги. — Подожди! Не идти так быстро. Всё равно там уже всё догорело. Мы придём и сделаем заново.

— А я думал, ты поскорее хотел покончить с работой, чтобы наконец заняться своими делами, — хитро улыбнулся зэм, и его изумрудные глаза, попав под прямые лучи солнца, вынырнувшие из-за тени, отбрасываемой большим кучерявым дубом, заиграли бликами, словно засветившись.

— Не надо выжигать меня своим мертвецким взглядом. Конечно, я хотел побыстрее закончить со всем, но это не значит, что я какой-то безответственный работник!

— Да хорошо-хорошо, я тебя понял. Ты очень любишь свою, то есть нашу работу. Так что давай, поднажми, я не хочу идти так же медленно, как это делаешь ты. Ещё часика два, и мы будем свободны.

— Угу, — буркнул себе под нос эльф и добавил практически шёпотом. — Вот так и началась вражда между Империей и Лигой. Зуб даю, в детстве Яскер так же оскорблял Айденуса.

И они шли через лес, прореженный и непонятный. Казалось, в Безвременье при особом желании можно было бы найти, что б ни захотелось. Но больше всего в нём было, конечно, красоты, естественной, дикой. Там камни и коряги с деревьями смешались и хаотично разрослись по каменистой поверхности аллода, заключённого в рамки, лишённые времени. Но небо там всегда было голубое, такое чистое, ясное, как карамель. Об этом мало кто знал, хотя этим двоим это было, конечно же, известно, но вся сила магии Безвременья заключалась в небе. Её большая концентрация давала удивительно приятный глазу голубой оттенок, напоминающий настоящее небо. Вряд ли вот только об этом думали и знали редкие птицы здесь обитающие. Они предпочитали прятаться по веткам да в тени деревьев, не взлетая высоко. И только эта осторожность их спасала. Ведь Безвременье, каким бы безобидным оно ни казалось, на самом деле способно уничтожить любого. Другой вопрос в том, что пока сарнаутцы ещё не настолько его прогневали, чтобы принудить к жестоким мерам.